Мне было лет восемь. Наш дом — огромадная девятиэтажная сизого цвета глыбина, как нарочно, на отшибе от всех, первый дом при въезде в микрорайон, под номером 1. Вмёрзший в иссиня-чёрную мглу лайнер, замерший в этом океане айсберг.
*Перед домом — навезённая гора снега. Это сейчас, я видел, там цивильно ставят детский городок летом, и горки делают зимой. У нас была одна ржавая, корявая качель, звуком, видом, да я подозреваю, что и функциями напоминающая орудие пыток, которую подъезды (точнее, их жители) с боем отбивали друг у друга и перетаскивали на свою территорию, и пара бетонных блоков с оконными проёмами вместо песочницы. Ну и, конечно, тянущиеся мимо домов теплотрубы, свалки Страшный Подъезд (чёрный-чёрный) на задней стороне дома.
Упав в снег на самой вершине горы, смотреть в чёрно-синее небо и колючие звёздчатые искры, и чувствовать себя одиноким и совершенно спокойным. Искры-льдинки, осколочки королевского зеркала из будуара Прекрасной дамы, застревали в глазах и сердце, царапину оставляя по венам сквозь тело.
Превосходство. Спокойствие. Я почти успевал сложить из льдинок слово "Вечность", и льдинки мерцали всё доверчивей из черноты.
Но тебя ведь никогда не оставят в покое. Тебе, в конце концов, всего восемь лет. Ты, в конце концов, должен делать уроки. Ты можешь замёрзнуть. Ты, в конце концов, всего лишь человек...
...А я хотел замёрзнуть, навсегда остаться там, объединиться с Самим Спокойствием, чтобы тогда, в этот миг совершенства, тончайшим кристаликом завершить слово "Вечность" на ночном небе...